Рязанский областной научно-методический центр народного творчества
Оцените условия предоставления услуг ГБУК РОНМЦ НТ.
Анкета для оценки доступна по QR-коду или по этой ссылке
Анкета для оценки доступна по QR-коду или по этой ссылке.

Нематериальное культурное наследие Рязанского края

Масленица в Шацком районе Рязанской области

Последняя неделя перед Великим постом во многих локальных традициях является средоточием народной празднично-карнавальной жизни. Празднование масленицы в разных селах протекало по-разному, но чаще всего «праздник начинается с воскресенья. В понедельник начинают печь блины, сначала из ржаной муки, с четверга — из пшена. С четверга едят рыбу...». В эту неделю, как правило, не пряли: «На маслину-та аблинимси, три дня ни прядуть-та». К периоду масленицы приурочен целый каскад ярких праздничных церемоний и действ, а также множество как серьезных, так и шуточных обычаев и обрядов, в первую очередь связанных с чествованием молодоженов. Судя по тому значению, которое придавалось масленичным обычаям в традиционном быту, эту неделю можно считать завершением традиционной свадьбы, носившим общественный характер. «В маслену маладыи па всем радным xодють. Как падходить, и па всех завуть. Самагонкай угащають, блины. Эт уж как маслина, так уж каждый пригатоыицца этих маладых, ани ходють многа дней па всем радным... Да и ни гулял [=на их свадьбе] можыть, а радныи, всё равно ани пазывають» Именно на масленицу, в частности, совершались церемонии обмена дарами между родственниками молодых и одаривания самих молодоженов, что символизировало окончательное закрепление союза между их семьями. 

 
Масленичные гуляния начинались с четверга. Именно в этот день начинался обход родни молодыми. Молодожёны приезжали или приходили к родителям молодой «на первую масленицу» или, как ещё говорили, «зять ездил к тёще на блины». Обычно «позыва́ть» молодых приезжал её отец. В доме молодой они оставались до пятницы или субботы, где топили баню, а потом вся родня – «коренны́е» - ехали гулять к молодому. Там и происходило прощание на Великий пост. В с. Чёрная Слобода родители молодого приезжали прощаться к своим сватьям, после чего, забрав сына и невестку, отправлялись домой, а родня молодой ехала их провожать. А в с. Агишево на масленицу «маладыя уш па всей радне. Вот мы гуляли (знають вить) все нынчи: с читвирга начинаицца маслиница – нынчи в эт дом, завтре вот в такой. Шоб сагласовына для гастей, а как жы! Всех, хто на свадьби был абайдуть». «С читвирга на маслину – эт "пазыва́ють" радныя. Гуляють, висиляцца, песни пають – раньшы-т вить висилились, бы́ла виселья. И пусть нужда и всё, но маладых пачитали. Па радным хадили с читвирга и скрозь да этыва [=воскресенья]».
 
Важным элементом масленинчных церемоний было «отгащивание», то есть посещение молодыми всех родственников, присутствовавших на свадьбе. «Вот я, например, жэнилси нынешний год. Падходить эта маслина, катора сро́дства гуляла со мной, и начинають с абоих старон таскать – па всей радне. С жэниха, с жэниховой начинаицца – абайдуть, а патом ужэ нивестины. Всё адно и невестина радня тут гуляють. А патом ужэ пайдуть а атедова вмести туда. У каво гуляли, никаво ни прапустять. Ежэли у каво радни большы, он начинаить прям с заговеньи, а то ни успеють ани. Ужэ дагавариваюцца видь ходять: “В какой день будишь брать?” – “А я в такой-та”. Иной раз в адин день в два дома сходять». Так, в с. Демидово молодожены «на сваей лошыди ездють па радне, йих приглашаюсь гулять, радня-та. Тут йим даря́ть, там даря́ть, тут дарять, эт пада́рык дають. Либа хто дасьть деньги, хто ситцым, а хто дасьть барана, хто каму какой радне́й. Атец дасьть там о́вцу мыладажоным...». «На маслену на паследний  день – эта к сваим пайдуть. Бывала, какии маладыи – выходють, авечкав им дають на племя. Вот тибя замуж атдали, и табе авечик радныи тваи дадуть туды». Этот обычай иногда назывался «мосо́льничанием» и сопровождался обильным угощением и бурным весельем, напоминающим свадебное. Отсюда и обычный состав масленичных угощений, включавший в себя хмельные напитки, праздничные блюда и выпечку. «На маслину, к маслиный – эт брагу варили старый люди. Ды на там брага – как квас пачти...». В с. Демидове на масленицу ««арешки» пикли: преснае теста из белай муки. Да вот па праздникам тожа». Обязательными блюдами на масленицу были только рыба и блины. «"На блины-та ездили". Блины-т тада харошы были, а эта – пшонны. Пшано намелють, а эт ищё этики ступы были, ищё щ в ступах талкли – эт уш на каравайцы». Пекли «каравайцы иль блинцы, ну, пышки – липёшки где-нибуть их завуть». «На маслену прям с читвирга начинають, всю ниделю пякуть блины. Вот. И халадец – хоть как, варили халадец. Рыба была. Рыбу вот дя-дя-т привазил... Я помню тока знаитя чёо? Рыбу ани дали ета, а я с глупу-т и аткавырнула – дедушка на миня! За у́шы аттрепа́л. Дедушка был стро-огый! "За стол сядь! – ни как вот щяс разболтаны ани́. – Ни марга́й, ешь!" А ужын, абед – всё парядык был у нёо́. У нёо всегда – какой сахаро́к – у нёо был в сундучке́. Он сундучёк аткроить – и нам...». 
 
Еще одной красочной церемонией масленичной недели было катание молодых по селу на богато украшенных санях. «В маслину маладыи на лашадях катались. А эт бальшынство у нас на лошади, наряжына – нарядють на маслину. И маладыи садяцца катацца. Вот, бывала, с Цвятков на Фёдысаво. Фёдысаво абъедуть тут, с гармоньей, балалайкими. Запрягуть лошыдь адин, другой – многа ни сабиралась, у каво маладёжь, рибяты». С катанием был связан обычай перегораживать дорогу молодым, аналогичный свадебному.
 
В последние дни масленичной недели к экипажам молодоженов присоединялись катающиеся неженатые парочки. В Шацком районе, правда, не только в 1920-30-е годы, но и, видимо, в более ранний период, не было грандиозных коллективных катаний – «съездок», известных на Русском Севере, на которые собиралось по несколько десятков или даже сотен саней. Однако этой церемонии придавалось важное значение, о ней с удовольствием до сих пор вспоминают участники катаний в 1920-30-е годы. «На маслину запрягають лошадь, у каво есть лошадь, и вот катаюцца. Девак сажають – и кругом. Грамышкй – калакольчики привяжуть. Вот тада висяло. Паринь девак катал, кто с кем знаком...». «Катались в субботу и воскресенье. Лошади украшены – банты в гриве, колокольчик на дуге. Парни катали девушек». «Жыних и ни жыних был: сажають и на лышадях. На санкых привяжуть каких-нибудь тряпычкыв». При этом парни дарили девушкам конфеты, за что те отдаривались яйцами на Пасху.
 
Желающие покататься девушки становились вдоль улицы, а кавалеры приглашали знакомых и тех, кто им приглянулся. «Девушки вдоль дороги стояли — кто бы покатал. Кого больше катают, той больше чести». «Ну, стаим, а хто миня катал-та астанавилси: "Иди!" — там как миня называють. Я сажуся, раз, два пракотит. А патом он какую-нибудь ищё пасодит». Катание было способом демонстрации достоинств девушек-невест, поэтому катались и вместе с родителями, например, по дороге на ярмарку. «У нас в Канабеиве был базар, катались, на ярманки этай катались. Атец запрегёть лошадь, сажаить и паедим. Там чё-нибудь, какии-нибудь гастинцы купишь – и абратна, с калакольчиками! Там нескалька лашадей, ни ад на вить. Кушаком абвяжуть аглобли, кушак красный. Ваталёнку бросють, штоб сесть».
 
Убранство экипажей при масленичном катании молодежи также мало отличалось от свадебного. «Эта вот катались на маслину. Лышадей-та убирали. И ёлкыми, и лентыми йих украшали, вот вдоль диревни катались». Нередко брачная символика подкреплялось тем, что парни катали своих будущих невест. «С читверга на лашадях катались. Там народу была битком, на Бальшой улици – эт Народна сичяс улица, как на Маршанск ехать. Туда и абратна катались: адной стараной, а тут другой стараной. Эт катали девак. Нярядныи все были. С гармошкаю. Парни кажный сваю инвесту хочить пракатить. А там и падружки с нею, садились и катали». «Мы када хадили вот на сиделки – ну, хто к каму ходить – жыних там, инвеста. Вот запрягал лошыдь и дугу абёртывал там (раньшы кушаки красный были). Дугу убирёть и падйижаить. Падъйижжаить катать. Миня и то адин катал так жэних, катал. Пы свадьбе ездили. С былалайкаю или у као гармонь. Вот мы садимси, я бяру падружку, и мы играли и тихо-оничка ездили. Привязывали калакольчик к дуге...». В этом случае при катании никого не подсаживали.
 
Торжественности ситуации соответствовали и наряды катающихся. «Девушки убирались в харошую наряду. Ну, в какой чёб. У миня была раньшы ить пад-дёвка – чёрная, суконная, в зббрачку тута, длинная. [Под поддевку надевали] сарафаны и запоны. Мы сарафаны. Ну, сарафаны всякий были – и тёмна-синия, и всякие были. У као какой – шырстяные. И зилёнай, и каричнавай – каму какой ндравицца. А на голаву платок. Тады назывался "загранишнай" – и краснай за-гранишнай, и чёрнай – кашымиравый. Вот. Нарядный. Платок завязывали свёрьху и каньцы назад. Он баль-шой был, бальшой платок. [Под него] есьли халадно – маленький платочик. А на нагах, если так – валенки валены были [их носили без галош]. А летым – батин-кы на высокам, с калошым насили... Бусы, бусы были. Ну, вёрстки, из вёрстки тады. Ды всякоо [цвета] – каму какой ндравицца. Сирёжки дишовиньки прымыка-ли. А волысы – мы на сиделки хадили, мы раскасмат-кай сидели – сами сибе кудрей навивали, гваздём. Разажгём – гваздём. Нямножка на лбу, нямножкы кудрей навьём. И косы – у всех косы бальсь Лентых, харошых – каму какая ндравицца. П тама-ка!».
 
Иногда катание продолжалось вплоть до первого дня Великого поста и завершалось церемонией коллективного объезда  села  всей   неженатой  молодёжью. «Рибята девак падъедуть, пасо́дють и пакатають, круго́м там, абвязу́ть па Слабаде́. В Чистый панидельник».
 
Песни масленичных гуляний Шацкого района Рязанской области идут в общем русле среднерусской и казачьей традиций. Плясовые песни «Ушли блины», «Я по бережку похаживыла» оказались приуроченными к масленичным гуляниям. Местной песней, также относимой к масленице и кулачным боям, проходившим в этот период, была «А что это за муж», имеющая прямые аналоги в фольклоре хоперских казаков. Также для шацких гуляний характерны частушки «под язык». Когда на улице не оказывалось гармониста или балалаечника, женщины имитировали наигрыши голосом.
 
Скажем в с. Тюрино «были кулачки. Песни пели протяжные "На долине, на равнине", "При бурной ночи"». В с. Высокое «ну, у нас йих проста ни называли хараводы, ни всё. Ну, сыбяруцца, сваи к сваим е́здиють в гости на маслени́цу, сабира́юццы там: или в доми пають, или выйдуть на кулачки – у нас абычна ет бьюцца. Тут пають выйдуть “Ва субботу день нинастная", "Канарейкя, канарейкя, канареичка мая"».
 
В с. Лесное Ялтуново во время гулянья по деревне пели:
 
УШЛИ, УШЛИ БЛИНЫ

Ушли, ушли блины,
(каждая строка повторятся дважды)
Ушли блины вдоль по улице.
Они, они ушли,
Они нашли мимо кузницы.
Во ку... во кузнице,
Во кузнице молодыя кузнецы.
Они, они кують,
Они кують, приговаривають.
С собой, с собой Дуню,
С собой Дуню уговаривають.
– Пайдём, найдём Дуня,
Пайдём, Дуня, ва садок, ва садок.
Сорвём, сорвём Дуне,
Сорвём Дуне лопушок, лопушок.
Сошьём, сошьём Дуне,
Сошьём Дуне сарафан, сарафан.
Носи, носи, Дуня,
Носи, Дуня, не марай, не марай.
По ла... по лавочкым,
По лавочкым не бросай, не бросай
В коро... в коробочку,
В коробочку запирай, запирай.
Отколь, отколь взялся,
Отколь взялся таракан, таракан.
Проел, проел Дуне,
Проел Дуне сарафан, сарафан.


В с.Демидово на масленицу «гуляли по деревне "сцепившись" и пели:

Масленица, масленица,
Угасти нас блинами,
Тока пажырней и паслажы...

Прибаска была...».
 
В качестве развлечения в некоторых селах сооружали «ка́тки» – ледяную карусель. На вбитый в землю или вмороженный в лёд кол надевали тележное колесо, к которому прикрепляли одну-две жерди так, чтобы один конец их был длиннее другого. К нему привязывали санки. За короткий конец брались два-три человека и бегая во круг кола, раскручивали колесо. «Бывала, кол забьють, абкладуть снегам и яво да маслинай паливають вадой, заморажывають. Патом калясо́ надяють и жэрдь привязывають до-олгую, а к жэрди на канец привязывають по́дсанки. И вот катаюцца маслену-т. Кру́жуть этаю калясо, ко́льив натычють в ниё круго́м. Всех катають: адну пакатають, другова садицца. Эта катали, хто захочить, катали. И парни, и девки катались – смес был». «Хадили в пруд – у нас речки не́ была. Хадили в пруд, када замёрзнить. Вот паста́вють там кылясо́, вабьють кол, паста́вють кылясо́. И вот адин па́лычкый тах-та ходить кру́тить, а на санычкых – тах-та прадолжына эта палычка, санычка привязана – кругом ката́юццы... Адин крутить, а другой сидитъ там на салазычках, а он круго́м. Ну, и хто сделаить, тот и катаицца сам». Скорость вращения санок можно было легко регулировать,  чем  и  пользовались  катающие, особенно когда хотели кого-нибудь проучить. Тогда они раскручивали санки так, что усидеть в них было невозможно, и нередко неосторожный ездок вылетал под ноги толпе. «Ета замара́жывыли, такой этыт [кол] вмарадивали, а патом калясо́ и длинный пратянуть шэст, а там салазки. И вот сядуть и вот крутять: раскрутють,  раскрутють – да тех пор крутють, пака вылитить их этих салазкыв. Рибята эт всё де́лали! Садились на ети, ани раскрутють. И вылётывали эти рибята-ты – вылитють вон!».
 
Одним из наиболее распространенных масленичных развлечений  было катание с гор. Правда, в Шацком районе в этом редко участвовали взрослые и даже молодёжь. Для катанья использовали подручные материалы. «И наливали на бугре-та, нынь марозыв нет, а то пальють – и вот все и катались. Хто с шабалко́м (возьмёшь вон худой пинжак, дадуть), хто с мачёницым, хто на чём. Все катались: и маладыи, и старыи – всякий тада. Эт была этакая маче́ница, снапы э́тыкии. Вот свяжышь яво в три ряда и вот на няво садисси и ко́тисси. Аттедыва яво тащишь. На доньцах катались. Пряли-пряли и на этих доньцах катались». Часто катались просто на ногах, разбивая лапти, что вызывало возмущение родителей. «А ет вот у нас тут ади́н придёть, вазьмёть тапо́р – всю изру́бить ету, ка́тку! "А-ах, супаста́ты! Адних лаптей ни ныгато́висси!" – вить была вот какая симья! Бывала знаим – мы вот щяс (а он, бывала, уйдёть) – мы щяс (брат там чириз двор) пайдём, на лапа́тькы каровьева гγавна́ принисём, загладим, загладим, пальём, замёрзнить – апять ката́имси!..». 
 
Наиболее доступным приспособлением для катания, которое мог смастерить даже ребенок, была «ледянка» или «ледник». Для ее изготовления брали кошелку, старое сито или подходящую дощечку, намазывали коровьим навозом низ, ровняли его и поливали несколько раз водой. «Кашолку – худая ана или какая – патом каровьи говны, гавно на ниё, и ана замёрзнить и абливаишь иё. А лёд был такой! Зима-та! Садись, с тары, садись и ехай! Придёшь, ляжки все красный. Или на доньцах. Ну, хто пабагачи, салазки сделають». «На доньцах, и на салазках, "лидянки" сибе марозили. Кашолку намажым, из кала из каровьива. Вон как дашь!». В с. Агишево такое приспособление из старой кошелки или сита с подмороженным дном называлось «леднем». Использовалось оно для катания с гор всю зиму. «Всю зиму, бывала, на таре. Бывала придёшь без падала [=без подола] на "лёдне"-та сядйшь, с гары-та литишь!». «Салазки сабе делали. Льдом абливали йих: дащечку (и круглую, ана с тары литить и круглая!), а патом гавнами каровьими замазываим, с саломаи намесим и льдом йих паливаим, паливаим, ани замёрзнут – о-о! С тары – вот вышыл щяс за агарод, тут тара, тут, бывала, сядйшь, литишь, чють не да Лре-шыныва сяла. Всю зиму катались...».
 
Кроме того специально изготавливали различные типы санок, например, «скамейки» или «горбунки», представлявшие из себя две расположенных горизонтально друг над другом доски, соединенные четырьмя ножками. «С бугра на санях катались, такии скамейки падёланы были. И эта, марозили, штоб был лёд – и на санях. С бугра! Тащать, а патом садяцца, апять! Народ там кипить, бывала. Маладёжь – тока низамужнии». «На доньцах, на салазках катались. Скамейки, прям так и называли "скамейки", "на скамейках катацца". Када мароз, ани вадой паливають и замярзають, щёбы ана катилась сильнёя». «Бывала, снегу прям нанисёть – эт вить нынь ёо, снегγу-ты нет. А была, быва́ла – хто на чём знаить: на лаптях или на ётш:, на скамейках. Малинькии скамеичики вот, бывала, сделають. Вот у ыиня, у мужыка была такая. А у Сычюгуов была с задком: "А-а-андрей, ды дай уш мы на тваей пракотимсм!" – "Щяс! Вам – сламать ищё!" – "Ва-а-ань!" – "Ды вон, на Мишы-ный!" – мы уш, бывала, на Мишыный...». «Всё было: и салазки, и падсанки, и все... "Гарбунком" называли – такой высокый был. И вот катались на нём. Вот садицца вирь-хом (тока рибитишки) и едуть. Он сам делаить: вот чя-тыри ножки, как скамеичка».
 
Нередки сообщения о том, что дети катались с гор на донцах от прялок. Эта разновидность масленичного катания с гор некогда имела ритуальный смысл (см. «Чистый понедельник»), уже в 1920-30-е годы в большинстве случаев ставший не актуальным. «Если нет салазкав*, на доньцах. Малиньки горачки слажоны, на этих, на малиньких горачках на доньцах». «На доньцах? Катались, катались. Эт, бывала, на доньци, нальёшь – о-ох! Пашол!».
 
Проводы масленицы сопровождались самыми разнообразными игровыми формами поведения: розыгрышами, подшучиваниями, переряживанием и т.п. Наиболее распространенной формой было шуточное катание ряженой-«старухи», напоминавшей «коляду». «Вот на Пращёный день, вот у нас была адна старуха. Ана – иё сядють на салазки – вазьмёть дижу с этим, с кавшом, и йиё возють. И ана песни играить». «Гребинь ваткнуть в доньцу, на салазках адну пасодють, ана придёть [=прядёт], а яё вязуть и песни играють – прибаски всякий.
 
Масельна, масельна 
Блины папикаить...

Сидела кошка на акошки,
Вышывала сибе хвост, 
Прашла маслина ниделя, 
Наступил Виликый пост.

Па сялу, па сялу возять, ага. Вот пашутять, паёздиють. Патом как-т сабяруцца, тут вот пагаварять...» «Катаюцца тада – эт я ищ чють помню тожы. Сядуть на салазки, и вот сидять и прядуть. На салазках сидить ана, и вот у ней данце́. Вот так данца́ – придёть [=прядёт] сидить какай-нить баба, шутить. Хто-нибугь визёть, а ана сидить. И вот придёть и шутить. [Везли] вот па сялу, для шутки».
 
Такие шуточные обходы чаще всего приурочивались к заключительным дням масленицы и началу Великого поста. Так, в с. Агишево в Прощеное воскресенье «один мужик всех потешал: делал из соломы лошадиную морду на палке и ехал на ней верхом, а за ним ребятишки толпой!».
 
Ряжение «лошадью» было особенно популярно в с. Старочернеево и его окрестностях. «Эт кажный год маслина. У нас на маслину убирають "кабылу". Бывала, тада и маладёжи-та многа, рибяты-т были: и мущи-ны, и рибяты, и... Вот там три двара: Лы́тывы, Карабко́вы и вот Максяко́вы – эт загатавливыють вясною. Тада лашыдья кал ели или волкы их паймають, лошыдь изгрызёть – го́лаву-ты этыю прибяруть, галаву́-та эта лышыдиную-ты. Вот. А к саломи (ищ тада всягда еди-наличники были, многа навару́шать, скирды́ пряма) – вот лестницу такую-т сделають ани, эти мужыки, лё-гинькю, лёгинькю лестницу. И вот тада уш делають на этаю лестницу саломы, всё – диривянныя вилы. И вот тада всё эт сделають: прям "кабыла", прям "лошыдь", манастырска [=толстая] лошыдь! И вот уш тады иё всю этими лы́кими увяжуть – лыкими, вирёвкими, всё, щёб ни тряслось ничяво. И то́рпищи [=полог] на ниё накидывають на этаю. И вот вилы правзде́нуть их сюды вот тута, в эти, в ушы тут-та от вот. Хвост сделают из маче́ницы (тада пряли, ткали). Там всё сделыють, нарядять: и гриву сделають ею и всю йиё нарядють – ни разбирёшь, шо тама – гылава-т этакая. Пад ней рибята идуть – ну, чё жа? Ана жы лестница и салома – упакована, всё ушы-та. И вот нясуть: адин спериду за этаю, за вилы-ты, а другой сзади вот тах-т вот... Вот тада уш пазавтракають, и этаю лошадь па всяму сялу иё вядуть. Привязуть гырманиста из Новыва Чирнеива – там был адин сле́пинький сиротка, вот с ним. Яво па дварам кормють. И-и! Ды чяво было́ всё! Мы такии-т [=подростки] выходим да глядим, да и идём дальшы. Патом павили́ иё, на сани иё палажыли (на Краса́вки там жыли вон эти), там давязуть иё туды, а там сани аставють, а эти щ апять вазьмуть иё, тада в Парсаты идуть. А парсатскии-т сроду ничёо ни видали, ни знали. О-ой! Ани, бывала, там пад то́рпищи-ты и этыт завитну́ть, и этыт завитнёть. А старичёк у нас адин был,  царства яму Божыя, дядя Вася Ярычкин. Энтыва, бывала, – чюдно́й был! – да и эт падчинялся всё эт. Яво, бывала, нарядють, апаяшуть, карзинку яму какую-т дадуть, пузырьков туды яму накладуть, вады нальють. Вот сваля́цца [лошадь] – смена, и када аттэль [=из-под "крупа"] выходють, нихто и ни увидить, как ани вылизли аттэль, другии туды становюца. А он [=дядя Вася] пузырёчик-та вазьмёть, ей в рот вальёть: "Паправилысь, – вроди, – кабыла!" А интиресна было́!.. Так и идуть. А тада уш свалють иё и астаюцца на кулачках. Там кулачки сабирались, на Красавки. У нас при́стань была на Красавки: ана, бывала, на саня́х лижыть, эт "кабыла"-та. Вазьмут эту лестницу и вилы, а энт там аставють иё на падстилку салому дяди Микишэ Ягоркину...» «Вот на масыльну лышыдиную голаву убирали, как называлысь "ма́слинская кабыла". Эт с читвиргγа начиналысь. Да. В читверьгх вот в Новам Чирнеиви кулачки были – эта вот у нас тут кило́метра с два. А уш пятница, суббота, васкрисенья – эта вот у нас Парсаты диревня. Еты вот нас тут уш кулачки... Да. И вот так вот, значить, адну лестницу ставють так высако-о, а там иё привязують этую лышадиную голыву. А втарю лестницу – вот так делають [=горизонтально]. А и пыд ниё становюцца две чилавека. А на ниё там пакроють – тада назывались торпищи такии вот, ну, зярно сушыли на них. И вот этай торпищий пакроють иё. С кый, наро-оду! У-уйма! Эт на ма́слину было́ эт дела так... Вот эт кабыла вот прайдёть с утра́ на маслину. Агγа. Вот с ей эт уш прайдуть, с гармо-ошкай, мыладёжь. Ну тада жы маладёжы-т рази столька было? А щяс чё жы? Все пауехыли атсуда. А тада жы все дома были! И эта вот прайдуть. А убирали [кобылу] вот абычна вот в этим доми вот у Кратко́вых – вон жэстью крыто́! У них такии рибяты тут. И тут вот рядым рибята. И вот у Пятровых были тут. Очинь многа тут как-та рибята скаплялись. И в этам вот даму́, напротив были рибяты. Вот у них тут вся арганизация была, ани тут убирали. Бывала, скажуть: "Ну а ныни к Кратковым-т кабылу убирать пайду!" И вот. А адин мужичёк у нас тут яво так и звали – дядя Вася ёо звать. Он такой ма-алинький!  И он всягда иё вадил.  Вот. Ага. Идёть впирёд. Ана эту голаву падымаить, он иё держыть. Да-а. За повыд привяжуть и в паваде́ он иё видёть… Два чилавека иё нясуть. Вот иё в лестницы-ты в этыя: адна-та стайма́ стаить, а втарая тут так ли привязуть тут к нея, щёб ана эт. И вот пад этый лесницый там два чилавека ёо нясуть. Ани пряма – ана у них на галаве. Да-а. А ани стайма́-а идуть пад ней... [Хвост у кобылы] там – тада жа маче́ницы приготовля́ли – там такой сделыють! Он у ней по́ зими тащица!.. Во, во! А ана асобинна иде́ вот маладёжь – дивчата, рибята, ана как к ним пряма! Все – визг, шум! Плисали, а то брыкацца начнёть! Там как! Да-а. Ани как так вот припадымуть иё, ей зад – вроди, брыкацца начнёть... Там весила была! Ани идуть, идуть и броcють иё – упала! Всё! Да. А патом апять падымють, апять пайдёть... Ну, и тады чястушки-т, хто какии знаить! Тада прибаски такии ни пели вот матершынишныи-т, тада-т... А патом на кулачки все пайдуть. Эту “кабылу” бросють, разбяруть – и всё! Да. Эт адин [день так ходили], па-моиму, в пятницу – эта вот как начыналася. Да. А в Чирнеева – там в читвергх...» Аналогичные формы масленичного ряжения были известны в с. Романовы Дарки. «До революции в последний день масленицы из соломы делали чучело коня. На него сажали ребенка и ходили с ним вокруг села. Вечером чучело сжигали на дороге». 
 
По воспоминаниям 1960-х годов, в с. Романовы Дарки так же до революции в последний день Масленицы из соломы делали чучело коня. На него сажали ребёнка и ходили с ним вокруг села. Вечером чучело сжигали на дороге. Ряженье «конём» – ритуальная игра, типологически единая со святочными ряженьями, во время которых «коня водили», а ещё  «находились выдумщики, которые делали чучело гуся и носили по деревне».  
 
Другой тип ряжения «лошадью», хорошо известный на Русском Севере, не требовал особо сложных приготовлений: два человека вставали спиной друг к другу, их связывали в поясе, так, чтобы они могли наклониться  вперёд. Затем их покрывали каким-нибудь пологом. «На маслиницу. Адна   нагибаицца   эт   сюда   и  там во́лосы всё сделають, [как] "хвост" там сделають всё. А тут “кобылии го́лавы": маслы надию́ть на́ руки, вот. Масо́л [=череп] найдуть – лышадиную голаву, иё убяруть и всё. И вот на сани стануть и эта, катаюцца. Ну вот, на санях стаять вот так вот – и голаву держуть, и лошадь едить, и тут рибитишки садяцца и всё, и катаюцца. Эт мой отец вот праделывал такую штуку. Нади́ють на ниё уздечку. И павадни́щя-та сделають. И у нас так вот адин старичёк был, он иё видеть. Старик этый: “Штоп-штоп, штоп-штоп", – вродя. А ани там и нагами-т – эт какой сзаду-та, вроди, брыкаицца и всё. А ани тут в визг! И все: и взрослый. Гармошка играить, частушки пають. Тут ва всю улицу народу идёть... В пятницу – в Нова Чирнева паедуть эт в читверьг, а в пятницу у нас с Парсатыми тада дралися – мы выходим туда, на пасёлак Красавку, вот там начинаицца у них: хто каво пабидить, кулачки. Вот и эт "кабыла" убра́та матаицца — за уздечку держыть. А патом уш выдуть на площидь, гармонь играить, тут пляшуть, и эт "кабыла" начнёть   топать   и   вроди   зад   завива́ить [=брыкается]. И ржуть, и всё делають. Праздник кончаицца и всё!..».
 
На масленицу в Шацком районе практиковались различные шутки и розыгрыши над молодоженами, часть из которых устраивалась и в Чистый понедельник. Из наиболее распространенных можно упомянуть «купание» молодоженов (валяние их по снегу) и «катание» на них. Похожие шутки устраивались и над девушками и молодыми женщинами. «Вот да абеда [в масленицу] этим, снегым "купають" – в снег закапывають девык взрослых. Эта в читверьг, а в субботу тестым мажуцца – тестым измажуть всех девык. Ани спрятаюцца, а всё равно найдуть! Тах-т была закон. И "купали" тожа – эта вроди закон был, эт па стари́нскаму, эт всё в старину. Рибяты девушык... [Молодоженов] тожа и купають йих, и в снегх закапывають». «Бывала, "купають" на маслину снегым [=молодых женщин] – вытащють тибя. Да ну и там хто пападёцца, хто пападёцца».
 
Масленичные церемонии и обряды, как правило, завершались торжественной трапезой в Прощеное воскресенье и прощанием с родственниками на Великий пост. Этот обычай соблюдался повсеместно, особенно молодоженами. «В "прощеный день" молодые ездили к теще и у родни прощения просили: "Простите нас за наши грехи!" Их поцелуют: "Бог простит за все грехи!"». «Пращёный день, так и называлси: "пращёный день". Придуть хоть к матири. Мать сабирёть тут за стол, пасидять. Инагда мужыки там па рюмачки выпъють, а бабы так пагаварять. А патом пабудуть и скажуть: "Ну, пыпращяимси давайти! Таперь да ел едущей масленый! Ну, праститя уш чёо́ мы за́ гад, – можыть, чёо ищё. – Типерь в следущюю..." Ну, адин с адним распращяюцца, и всё». Прощались друг с другом и участники посиделок (см. «Сиделки»). «"Пращёный день" – прихадили рибяты тама пращяц-цы с девками, цалуюцца: "Всё, да вясны!"».
 
Иногда с прощанием в последний день масленицы связывались детские обходы родственников, близкие по форме к соответствующим обходам на Рождество и Пасху. «Эт называицца "пращёный день". В васкрисеньи-т хо́дють, как жа, к радным-та. Эта рибятишки в "пращёный день"-ты ходють, пращяюцца-та, им капе́ичкы дають – па радным. "Пришли, – гаварить, – зы капейкай, пращяцца". Цалуюцца и дають... Вон пайдуть в магазин – пайдуть ды сами вазьмуть пряяи-чик». «В "прощёный день" дети-та хадили к крёсным, к бабке, к дедке. [Дарили им] калачи там, канфеты, чё-нибудь. Ане бягуть за этим». «Канфетки сабирали на маслену – на маслену на паследний день все па сваму́ сро́сту [=по родне] ходють. В васкрисенье вечерам, в паследний день – к дяди, к тёти, к бабушки, дедушки. Вот ани, дапустим – вот там [бабушка] жывёть, ани к ней пайдуть: "Мы пришли пращяцца! Типерь нахо́дить пост!" Ну, йим ска́зывали: "Бальшыи штоб расли, харо́шыи, слушылись..." Набирёшь канфеткых — эт пасто́м, вроди, штоб мылако ни ели, ели эти гастиньцы. Вот и всё – "пращяцца"».
Взрослые в Прощеное воскресенье и на следующий день обычно ходили друг к другу в гости доедать остатки масленичного угощения («ашурки дыяда́ть»). «Прихадили, ну, там сваи. Ну, ет хто там – то ку́ма пызавёшь, а кум тибя пазавёть. "Поели пращёныва дня-т, – гаварить, – назвать там, будим дыядать там чёо́ аста́лыся". Да, в панидельник».
 
В последнее воскресенье масленицы обычно посещали кладбище, чтобы «попросить прощения» у умерших родственников. «В "пращёный день" на пагост найдёшь, папращяишьси: "Ой, май харошыи, радныи, прастити миня! Можышь я пригришыла, прастити май в чём пригришэнья! Прашу я вас, прастити миня". Вот так разов пять скажышь. [На могилку] йиичка пало-жышь, там скока-та [денег]: питёрку ли дисятку ли па-ложышь. Ну: "Праститя, пращяйтя! Праститя миня, Христа ради". И всё». «Эт канец масильный – "пращёный день". Эт мы ходим на кладбищю и падходим вот – хуть там мать нету: "Мама, прасти миня ради Христа ради!" Ет только вот на кладбищи вот у нас назывался "пращёный [день]", гаварятъ...».
 
К последнему дню масленицы был приурочен обычай мазать друг друга тестом, «чтобы велись блины». «А в васкрисенье мазались тестам. Пряма вон блины пикёть мать – в "пращёный день", маслиница. Прям забираишь и всех на свети мажышь тестам. Раскричяцца – хто-т шутки панимаить, а хто ни панимаить. Всё равно измажуть всех. Эт вот так, штоб вили́сь блины! Да-а». По-видимому, первоначально обычай имел продуцирующий смысл и мазали тестом только молодушек и девушек-невест. «Эт мазали тес-тым у нас на маслину, када маслина уш канчяицца, на загавинью-ту, на "пращёнае васкрисенье". У као маладыя, и вот проста все там саседнии там какии маладыи, сабяруцца рибяты и в гаршок (в гаршок там иль в какую в чяшку) теста накладуть, и у као маладыи – ани утрам параньшы заходють и их тестым мажуть». «На маслину мужыки ходять тестым маладых баб мажуть – хто пападёцца. Ка мне адин раз пришол адин мазацца, принёс – кармань держыть. А я сюды вот так пя-чюсь, пячюсь, а кастрюля у миня стаить с тестым. Ну, я пятилась, пятилась задым, припятилась, рукой-т дастала этый теста горсть – как яму ляпну! Всяво яво аблипила. Он пришол дамой, яво жана ругала, ругала. Гаварить: "Чёрт неудобнай! Тибя Настюха Кузницова всяво измазала, а ты иё ничють ни памазал!"». «Тестым на маслину мазались. Блины паставють ани. У каво девки, варвуцца рибяты – давай тестым у девкых мазать лицо... Эт где маладыя [=молодожены], маладых-та этих выпачкають всех. А патом насилу атмоють йих, пака итить на улицу, на кулачки».
Церемония проводов масленицы в Шацком районе была связана, в основном, с символикой катания с горы, откуда и одно из названий Прощеного воскресенья: «зака́тна горка». «"Зака́тна горка" – эт паследний день масленицы. У нас на "закатну горку" катаюцца. Иё закатывають. "Закатна горка" – укатывають снегх в лащинки, в снегх, куда сани-та вязуть. Адин день толька [катались]». Для «закатывания» из лукошка «”ле́дник” делали. Бывала, с этай гары как пустють – кру́жыцца, кверх тарма́ным палитить!». Сани для «закатывания» обычно нужно было украсть, что было разновидностью молодёжного озорства. «На бьяра́к [=овраг] вон в тем каньцэ, да – бьярак бальшы-ыщий! И вот катались на этих, на санях. И катаюцца, катаюцца – и аставють. И хазява утрам ходють, разбирають, чьи какии сани. Ет на ма́сельну, всю масельну. Бывала, вязуть все туды, и насажа́юцца по́лны сани — и все туды, с бугра. Да таво накатаюцца, их аттель уж ни вывизишь их так аставляють тама». Этот обычай совершался также в Чистый понедельник. 
 
Очень редко встречаются в Шацком районе упоминания о сжигании масленицы. «Вот на маслиничный нидели тада связывали иё – снапы тама – и пакрывали иё, и жгγли». «В Прощеный день "жгут маслену" – раньше солому, теперь – автомобильные покрышки: на льду».
 
В некоторых селах Шацкого района завершением масленицы было не Прощеное воскресенье или Чистый понедельник, а т.н. «маленькая масленица» – воскресенье первой недели Великого поста. «"Малинькяя" и "бальшая" была маслина. Эт "бальшая", а патом ниделя прайдёть — "малинькяя". Агуа. Вяликый пост тада...». «"Малу маслиницу" мала атмичяли. Тут уш пост, мала атмичяли, а праздник знали». «"Малинька маслиница" поели маслинай чириз ниделю». Скоромного в этот день не ели. «Маленькая масленица», по-видимому, является пережиточной формой обычая праздновать масленицу так же как и святки, Пасху и Троицу – две недели.
 
В этот день совершалось обычное для последних дней масленичной недели перегащивание. «Ет Чистый панидельник — эт ничёо нихто никуды ни хадил, а хадили в первую [неделю поста] – первая васкрисенья. Эт называлысь, гаварить: "Эт малинька маслина!" Первая васкрисение падайдёть, вот хошь и маслина, а вот падайдёть васкрисеньи следущяя — тут уш хто чёо куды ложыть: и в гости сходють, к родственникам, и всё. Вот в гастях как жы, эта уш выпивали». Причем раньше скоромного на «маленькую масленицу» не ели — «эта раньшы ни ели, а уш как вот нычялась савецкаа власть, туг уш всё пиримишалысь».
 
В с. Казачья Слобода в этот день «доедали ошурки»: угощались оставшимися от масленой блинами и кулешом, что совпадало с угощением на «русальское заговенье». «Ды ашурки-т'— энт свай, симейныи. Ани [=блины] вить маслам мазаны-ты. Пирисушуть йих и када на эты-т — перьву ниделю-т ни йидять — а патом кулишу сварять. Вот с кулишом йих и дыядають, эти блинчыкм-ты. Куляшу из пшана сварять. Вот и дыядають... Кулеш – жыдкый, из пшана. Ну, как — как суп, можна сказать. Тах-т сварять, вот накрошуть эта туда блинчики, вот и...».
 
До этого дня могли продолжаться посиделки. «Ет ниделя, а в васкрисенья "манинькяя" маслиница. Ну и чёо? Гууляли. Ды а то! Тады вить висяло была. Сиделкы были, висяло была. Гармошки, гитары, балалайки — а щяс всё мертва!..» «Ну, "малинькю масильницу" тады — перва ниделя пасту. А хто ету масельницу [провожал] на Пращёнава дня. Тады видь в пост и малако ни ели, и ничиво ни ели, гавели. Ну, а на "малинькю масильницу" – хто сидел на сиделках, хадилим: мы видь вяжым! Трикатажнаа у нас была... Ну, на ["маленькую] маслиницу"-ты эт тах-та ни играють. Ну, какая хазяйкя. Там какая как уш очинь верующяя, ана скажыть: "Первую ниделю ни хадитя, всё!" А то как такая ниверующяя, то ета. А то видь пост-та...».

Скачать в текстовом виде

Размер шрифта ААА

Архив материалов

Ближайшие мероприятия

Областной фестиваль любительского художественного творчества «Пушкин и я – культурная семья» проводится в целях сохранения, пропаганды, преумножения богатства и самобытности Рязанской культуры;  воспитания у молодого поколения чувства  патриотизма и гордости за Рязанский край; развития массовости и повышения исполнительского мастерства  любительских  творческих  коллективов.

С 1 февраля по 30 ноября 2024 года в соответствии с планом работы Государственного бюджетного учреждения культуры «Рязанский областной научно-методический центр народного творчества» состоится театральная гостиная «Там, за щелочкой кулис…». Её проведение способствует дальнейшему развитию жанра любительского театра, повышению исполнительского мастерства и активизации творческой деятельности коллективов.

Рязанский областной научно-методический центр народного творчества представляет вашему вниманию персональную выставку работ мастерицы из г. Касимов Бауровой Светланы Николаевны «Юбилейная» (горячая эмаль в бересте, плетеные изделия из бересты и соломки), приуроченную к 50-летию со дня рождения автора, которая является восьмым выставочным мероприятием цикла «Мастера Рязанщины», а также проходит в рамках Национального проекта «Культура» и Федерального партийного проекта «Культура малой Родины». В экспозицию вошло около 60 работ, созданных мастерицей в разное время.

К участию в конкурсе приглашаются методисты, специалисты по работе с детьми, культорганизаторы, руководители детских клубных формирований.

Фестиваль будет проходить 14 апреля 2024 г. в Спасском районном Доме культуры.

© ГБУК РОНМЦ НТ
При полном или частичном использовании материалов
ссылка на официальный сайт ГБУК РОНМЦ НТ обязательна.

Размер шрифта ААА
Дизайн-студия «АртКласс» — разработка сайтов, графический дизайн, фирменный стиль Создание сайта —
дизайн-студия «АртКласс»

Минстерство культуры и туризма Рязанской области
Государственный Российский Дом народного творчества
Новости культуры Рязанской области